покажу» (je te aprendray bien et monsterray la maniere)109. Об этом же говорит употребление в «прямой» речи таких канцеляризмов, как «упомянутый» (ledit) и «вышеупомянутый» (dessus dit)1.
Впрочем, если речь шла о преступлении, само совершение которого доказать было сложно (а порой, и невозможно), если обвинение звучало самым неправдоподобным, самым невероятным образом, то набора из пустых знаков, «прямой» речи и стилистических особенностей текста признания для создания психологического портрета преступника было мало. Требовалось нечто большее, чтобы окружающие смогли поверить в то, что говорили им судьи.
Анализ нескольких достаточно крупных процессов (крупных в том смысле, что от них сохранилось достаточное количество материалов) позволяет предположить, что для составления текста обвинения, признания и приговора судьи могли вполне сознательно использовать самые простые (примитивные) объяснительные схемы - прежде всего, фольклорные и, далее, библейские. Чем проще была такая схема, тем скорее верили в нее люди, далекие от судопроизводства. Если же эта схема применялась в процессах о самом невероятном (и здесь мы снова сталкиваемся с понятием "nefandum"), то именно в это «невероятное», но такое понятное, такое доступное пониманию, верили охотнее. Форма записи такого дела подменяла собой его содержание - реальные факты, которым было суждено получить совершенно особую, выгодную прежде всего сами судьям интерпретацию.
Безусловно, в каждом конкретном случае представители судебной власти должны были использовать совершенно новые схему и набор аналогий, подходящих, с их точки зрения, именно для этого дела и для этого обвиняемого. В следующих ниже главах будут рассмотрены 4 разных варианта построения уголовного процесса (его текста, прежде всего) с использованием подобных
109 В признаниях, записанных от третьего лица, без использования «прямой» речи, влияние канцелярского стиля сказывается еще сильнее. Мы постоянно встречаем выражения: "il l'avoit navre et villene", "il afaites et escriptes pluseurs lettres", "souperent et mangierent touz ensemble", "il osta et embla", "il le tuerent et lesserent pour mort", "ycelle fille congnut charnelment centre son gre et volente", "icelli Loys mentoit faulcement et mauvaisement ”, "les injures qu'il lui avoitfaites et dites" и т.д. Вряд ли обвиняемые выражали свои мысли столь складно и в рифму. Скорее, мы имеем дело с текстами, сконструированными самими судьями, вернее, их писцами.
1
Признания обвиняемых, записанные от третьего лица, также переполнены подобными выражениями. Например: "Et confessa que ledit Perrin li dist: "Nous ne nous yrons pas couchier. Alons apres euls pour veoir ou il vont et qu'il feront". Et en alerent lesdiz Jancon et Perrin...". -Confessions et jugements. P. 105. Отметим, что и здесь в «прямой» речи использован прием аллитерации: "...ou il vont et qu'il feront".
