соответствии с требованиями инквизиционной процедуры - они обязаны были получить и на основании которого они выносили решение. Однако, в форме записи признания также присутствуют интересные особенности, к которым мы теперь перейдем.
В первую очередь к ним относилось включение в текст признания прямой речи обвиняемого. Такие случаи очень и очень редки и требуют особого внимания1. Тема эта крайне мало исследована.
Карло Гинзбург и его последователи склонны видеть в подобных вставках в текст судебных протоколов подлинные слова обвиняемых, произнесенные ими в присутствии судей и писцов. За такой подход ратовал и Жорж Батай, издатель материалов процесса Жиля де Ре: он называл их настоящей «стенограммой» 99, которой нельзя не верить.
Однако, именно дело Жиля де Ре заставило меня усомниться в
истинности такого вывода. Сегодня мне представляется возможным
говорить о разных вариантах использования прямой речи в судебных 100
протоколах .
К первому относятся высказывания обвиняемых, проливавшие свет на совершение преступления. Их - с некоторой натяжкой - можно действительно отнести к подлинным словам, произнесенным в зале суда. Такие вставки в тексте признания появились уже в начале XIV в. Они могли быть использованы для уточнения обстоятельств преступления: « ... он и его братья пришли к согласию, что эти два брата побьют упомянутого Адама и эту дамуазель, если смогут их разыскать. И он сказал им: «Идите, идите и сделайте то, что Бог вам велит»2. Они могли указывать на отягчающие вину обстоятельства: « ... и господин Жан де Луэль произнес такие слова: «Вот плащ. Человек, который его наденет, не будет узнан. Его возьмет один из тех, кто пойдет бить этого Жиара»3. Прямая речь могла быть
1
Исключением можно считать материалы обвинительного процесса Жанны д'Арк, в тексте которых (особенно это заметно по La Minute francaise des interrogatoires) прямая речь сохранена в большом количестве. О причинах ее сохранения см.: Michaud-Frejaville Fr. Op. cit.
2
Confessions et jugements. P. 42. См. также: Ibidem. P. 47.
3
Ibidem. P. 56.
