вдруг в женщину. Жан Боден в своей "Demonomanie des sorciers" (1580 г.) описал его как повитуху (образ, ставший к концу XVI в. полностью идентичным образу ведьмы, превратившийся в топос, не требовавший дополнительных пояснений), которая своим недобрым мастерством добивается смерти еще не родившихся детей и посвящает их Дьяволу: «... барон де Ре, который был приговорен в Нанте и казнен как колдун (sorcier), признался в восьми убийствах маленьких детей (huit homicides des petis enfans) и в том, что он хотел убить еще девятого и посвятить его Дьяволу (sacrifier au Diable). Этот ребенок был его собственным сыном (son fils propre), которого он решил убить во чреве его матери (au ventre de la mere), чтобы также отдать Сатане (pour gratifier d'avantage a Sathan)» 91.
Возникает, однако, вопрос: откуда мотив убийства младенцев (с последующим посвящением их Дьяволу) проник в хроники Ж.Шартье и
Э.Монстреле? Эти авторы писали в 40-е годы XV в., когда мало кто во Франции располагал необходимой суммой знаний о ведьмах и их преступлениях. Кроме того, ни в материалах судебных дел, ни в демонологических трактатах не упоминался мотив убийства беременных женщин. Не мог ли он возникнуть из какого-то иного источника?
Как мне представляется, таким источником для наших хронистов могла стать собственно средневековая литература, в которой данный сюжет был хорошо разработан1.
97 Bodin J. De la demonomanie des sorciers. Zurich; N.Y., 1988 (reimp. de l'ed. P., 1580). Livre II, ch. V. P. 93-v. Сразу после этого отрывка речь шла о повитухе (sage-femme), которая всех принятых ею новорожденных «посвящала Дьяволу (presentez au Diable)». Они умирали, их закапывали в землю, а через некоторое время съедали (Ibidem. P. 93v). Боден, как и его предшественники, разделял «интеллектуальную магию» (к которой относил, в частности, некромантию) и «простое колдовство», для которого достаточно начатков знаний. Для нас это разделение представляет интерес, поскольку Жиля де Ре Боден относил к категории «колдунов» (sorciers), а не некромантов. Кроме того, насколько можно понять, «простое колдовство», с точки зрения автора, являлся уделом, в первую очередь, женщин. Подробный анализ «Демономании»
1
К сожалению, вопрос о возможном влиянии литературных текстов на представления средневековых демонологов на сегодняшний день недостаточно разработан. Тем не менее, это направление исследований кажется мне весьма перспективным. Из работ, близких по теме, см.: Ferlampin С. Le sabbat des vieilles barbues dans Perceforest // MA. 1993. № 3-4. P. 471504; James- Raoul D. La femme malefique dans la litterature romanesque de la fin du Moyen Age // Le mal et le diable. P. 11-33. Эти статьи посвящены анализу образа ведьмы в рыцарских романах, в которых он возникает раньше, чем в демонологических трактатах. В частности, весьма интересным представляется исследование мутации распространенного литературного мотива «съеденного сердца» (coeur mange), который в "ведовском" контексте превращается в мотив антропофагии (James-Raoul D. Op. cit. P. 24-25). Однако мотив убийства малолетних детей в этих работах не рассматривается. Об основных темах и мотивах средневековой литературы см.: Vincensini J.-J. Motifs et themes du recit medieval. P., 2000.
