Но главное для нас состоит здесь не в том, что все эти дела носили политический характер, а в том, что во всех этих случаях «заговор» плелся обычными - пускай и высокопоставленными - людьми. В их число никогда не входило несколько ведьм или колдунов. Напротив, ведьма была всегда одна, она знала свое «ремесло», и к ней обращались за помощью все прочие «заговорщики» 45.
Однако в деле моей героини все обстояло иначе. Ведь Маргарет, если верить Оливье Мальнери, действовала не одна, у нее были сообщницы -две ее подруги и служанка, которые, судя по всему, занимались колдовством уже давно, были в нем справедливо заподозрены и арестованы46. Все они проходили по одному делу и были вынуждены давать показания друг против друга1.
Итак, перед нами - самое первое из известных во Франции описание «заговора ведьм», которое, впрочем, еще не успело приобрести всех необходимых, на взгляд демонологов XV в., характеристик. В частности, в нем отсутствовала идея угрозы, которую представляли члены «секты» для всего сообщества. Эта деталь появилась в более поздних процессах.
45 Ведьма-одиночка — персонаж, характерный не только для XIV-первой половины XV в. Как показывает изучение более поздних ведовских процессов, идея «секты» не получила особого развития во Франции ни в XVI, ни в XVII в. (Soman A. The Parliament of Paris and the Great Witch Hunt (1565-1640) // Soman A. Sorcellerie et justice criminelle. P. 31-44; Idem. La sorcellerie vue du Parlement de Paris au debut du XVIIe siecle // Ibidem. P. 393-405). Даже в XVIII в. деревенская ведьма - повитуха, знахарка и ворожея - оставалась, если можно так сказать, одинокой, у нее не было сообщников (Le Roy Ladurie Е. Op. cit.).
46 Некоторые сомнения вызывает самое раннее из известных мне дел о ведовстве, сохранившееся в регистрах гражданского суда Парижского парламента и датированное 11 ноября 1282 г. (X 1а 2, f. 62). В нем также идет речь о нескольких (а именно трех) ведьмах ("...tres mulieres sortilege..."), которых следует, по мнению парламента, вернуть из королевской в церковную юрисдикцию, поскольку их колдовство не вызвало у их жертв «повреждений кожи и кровотечений» ("cutis incisio et sanguinis effusio"). Однако эти три ведьмы, очевидно, не проходили по одному и тому же делу: двух из них отправили в суд епископа Санлиса, третья же осталась в руках архиепископа Реймского ("...et fuit reddita cognicio dicto episcopo de duabus mulieribus sortilegis et quantum ad terciam dictum fuit quod lis mota coram archiepiscopo Remense suo marte finiatur") . Интересно, что через 100 лет члены парламента отстаивали уже права королевской юрисдикции в делах о колдовстве. На процессе Жанны де Бриг 1391 г. все советники Шатле, за исключением одного, «заявили и приняли решение, что одному королю и только ему надлежит судить об этом» (delibererent et furent d'oppinion que au roy seul, et pour tout, appartenoit la cognoissance de ее). Передачи дела Жанны де Бриг церковному суду требовали епископы Мо и Парижа. Представлявший интересы последнего адвокат Жан Ле Кок включил решение, принятое парламентом, в свой сборник наиболее интересных судебных казусов (RCh, II, Р. 311-314; Boulet М. Questiones Johannis Galli. P., 1944. P. 297. Quest. 249: "Per arrestum curie Parlamenti fuit dictum quod prepositus Parisiensis haberet cognitionem ac punitionem faceret quarumdam mulierum que cum invocatione dyabolorum commiserant sortilegium, nec non cum voto quodam per medium cujus fecerant quendam hominem pati afficionem. Per judicium cujus prepositi fuerunt dicte mulieres combuste, licet cognitio earumdem fuisset requisite per me pro episcopo Parisiensi").
1
Когда Маргарет Сабиа перевели в Париж и поместили в королевскую тюрьму Шатле, туда же через некоторое время доставили и Гийометт с Алисой для дачи дополнительных показаний. Маргарет де Дё Винь к тому времени умерла в заключении.
