вестином доме, в ратуше или даже, что особенно странно на наш взгляд, в монастыре. В Нюрнберг в 1485 году были запрещены какие бы то ни было празднества в монастырях. Пирушки, следовавшие за обручением, сопровождались танцами и попойкой.

Но, вот наступало время совершиться свадьбе, приближалось „высокое время" (hohe Zeit), как называли тогда день свадьбы. Дело происходило обыкновенно поздней осенью, „когда полны житницы и погреба, когда наступает время покоя и для поселянина, и для моряка". В иных случаях приглашала гостей на свадьбу сама невеста, в иных занимались этим лица, нарочно для этого дела избираемые женихом и невестой (Hochzeitlader). Они разъезжали верхами в сопровождении нескольких всадников. Они нарочно брали с собою такого человека, который слыл за балагура, умел говорить прибаутками и рифмами, что должно было придавать всему посольству особенно веселый характер. (Такой балагур назывался Hangelein или Hegelein). Случалось, что участвующие в посольстве наряжались, и устраивалось таким образом нечто в роде маскарада. Любили созывать гостей побольше. Чтобы ограничить размер празднества и расходы, им поглощаемые, городские советы препятствовали большим собраниям и устанавливали нормальное число гостей, больше которого приглашать запрещалось.

За несколько дней до свадьбы или даже накануне её происходило торжественное шествие невесты в баню, где танцевали и пировали. Этот    обычай схож с нашим „девичником".

Наконец поднималось солнце радостного, желанного дня. В одних местах это был четверг, в других пятница. Бракосочетание совершалось обыкновенно днем и даже утром, вскоре после обедни.