Марии. Величественно, как бы в молитвенном порыве, вздымает он к полночному небу свою остроконечную башню. Этот собор — истинное украшение города и гордость населения его. Немало было принесено им жертв, чтобы построить здание, достойное своего высокого назначения. Душа стремится к небу за этими остроконечными арками, за этими каменными подпорами храма, как бы унизанными каменным кружевом, за этими громадными окнами, за этими, насквозь просвечивающими стрельчатыми башенками, за этой высокой, убегающей в небо башней!

К собору примыкает далеко уже раскинувшееся кладбище. В средневековых городах оно помещалось в середине или вообще внутри города. Оно росло и расширялось, пока не встречало на своем пути жилых помещений. Когда постройки живых людей полагали непреодолимое препятствие дальнейшему росту кладбища, покойников стали хоронить в могилах, уже употреблявшихся для погребения. Бывали случаи, когда между двумя погребениями в одной и той же могиле едва истекало тринадцать лет. При новом погребении из могилы извлекались кости её прежнего жильца и благоговейно переносились в оссарии (Bein-haus, ossarium), состоявшие из подземелья и часовни, выстроенной над ним. Заглянем в кладбищенские ворота, за эту каменную ограду. Вот оно — городское кладбище, залитое лунными лучами. Таинственно шелестят деревья своей листвой, как будто передают друг другу тайны, погребенные здесь вместе с усопшими людьми. Пестреют цветы. Большей частью над местом успокоения лежит толстая каменная плита с простой, но выразительной надписью — requiescat in расе (да почивает в мире!). Между могилами только одна обращает наше внимание своей высокой насыпью:    здесь похоронена какая-то убитая девушка,

над могилой которой, по общему убеждению, совер-